Аркадий Арзамасцев: «Задача в том, чтобы балдеть от процесса и не бояться лажи!»
Пузатый авторитет и веселый Арксаныча
Дедушка в кепке, невысокого роста, живой и активный, бодрым голосом на английском языке здоровается и интересуется у нас делами: «Хеллоу!» и «Хау ду ю ду?». Это Аркадий Александрович Арзамасцев – легенда (тут он, конечно, поперхнется) обнинского рока и преподаватель по вокалу. В прошлом был наставником различных музыкальных коллективов. А сегодня занимается воспитанием звезд певческой сцены. Ироничный, позитивный, он сразу убирает всякую дистанцию и разговаривает так, будто мы знакомы 100 лет и сидим у него на кухне. Впрочем, сидим мы у него в кабинете, а это, вероятно, одно и то же.
Здесь у Арзамасцева настоящая студия звукозаписи. Звук (две колонки) направлены на ученика, который поет у микрофона и еще две - на учителя, который сидит за компьютером.
- Моя метода состоит в том, - сразу берет быка за рога Аркадий Александрович, усаживаясь в кресло, - что все певцы у меня идут через запись. Одно дело на пальцах объяснять, что ты здесь налажал, а другое, когда ставишь запись, и ученик слышит сам. Вот для понимания я вам сейчас открою на компьютере один из проектов, вы же будете касаться вопросов методы вокала (Отличная тема, подумалось мне, для широких читательских масс, - прим. авт.). Компьютер позволяет файл звуковой растянуть, - продолжает наставник, и тогда видны огрехи.
- У меня основной девиз и принцип какой? «Господа, не бойтесь лажи!» Почему? Нужно экспериментировать, рисковать. Я роли «ученик» и «учитель» сразу отметаю и пытаюсь преграду под названием «почитание перед пузатым авторитетом» убрать. А то стоит и стесняется… Нет! Зачем? Мы с тобой два другана, заняты одним и тем же делом. Только я постарше, значит, я чуть-чуть больше знаю, но это не дает мне никаких преимуществ. Поэтому что тут мандражировать? Первоначально вокал – это такой предмет, при обучении которому замечаний бывает много. Поэтому удивляться им не надо. Я же не говорю, что ты - дурак, я говорю, где и что надо исправить. Дети очень быстро становятся своими и перестают стесняться. Некоторые малявки меня звали «Арксаныча», сложно было выговорить полностью (смеется).
Устранение дистанции между учеником и педагогом - это тоже принцип обучения вокалу?
Это принцип педагогики. Я учился в педагогическом институте в шестидесятые годы на трудах классиков советской педагогики Макаренко, Сухомлинского. Но классиками я прикрываюсь, ведь ко всему приходишь через опыт. Когда был молодой, считал, что нужно быть строгим. Первая практика в школе была на 3 курсе. Кем я был? Я был солдафон и актер. «Так, встать! Что ты тут?» (манерничает, изображает). Актер, чтобы понравиться, солдафон, чтобы слушались. Помню, как я перед классом стою. Тема урока – песня «Эх, хорошо в стране Советской жить». Они видят, что клоун перед ними, расшумелись. А учительница сидит на задней парте. И вдруг в какой-то момент как ударит крышкой парты! Это был выстрел - все замолчали. И в этой тишине она на них наорала. Все притихли. И тут мой сиротливый голос звучит: «Эх, хорошо в стране Советской жить!»
Знаю, что вы получили не только педагогическое образование, но и композиторское, будучи еще в Свердловске.
На Урале успел зазвездить немного, про меня даже фельетон написали «Сладкое бремя славы» (смеется). Сюда приехал в 76-м году. И что? Порядки наводить начал. Я не злой по натуре человек, но требовал, чтобы «от и до». С начала 80-х годов пытался создать центр для трудных подростков. Стали образовываться рок-группы. Направление рок-музыки ведь протестное. И приходили сюда всякие ребята. А еще тогда у меня появилась страсть к «этому делу» (показывает на шею). Творил в прямом и переносном смысле я много!
А почему вы об этом не умалчиваете?
А чего умалчивать-то? Сейчас я от этих издержек ушел по той простой причине, что дальше катиться было некуда. Как у нас сейчас модно выражаться, «достиг дна». Значит, надо было подниматься. Про меня сочинение кто-то из детей написал в школе и определение такое дал: «Веселый пьяница». Вот тут-то меня и торкнуло! Ну, ладно, веселый, я согласен. Но какой пьяница себя признает пьяницей?
Знаю, что вас считают человеком вольных взглядов, не попадающим в унисон с модой, идеологией…
Сейчас я занимаюсь рок- и джаз-вокалом. Но это не востребовано. Ведь мы выступаем только по официальным мероприятиям. Попробуй на официальном мероприятии спеть, скажем «The best»? Был у нас такой момент, когда в Обнинске в конце 90-х проходило всероссийское педагогическое совещание и Наташа Добролюбова вышла и спела. Школьники с ума сошли… Спрашивали, где она обучалась. После её исполнения я получил выговор от администрации. У нас вообще интересная ситуация: дети учат усиленно английский язык, и в то же время не моги петь на английском. Нет, ты пой на конкурсах, но на официальном мероприятии давайте по-русски.
В жизни вообще было много критики в мой адрес. В Советский период мне конкретно говорили, что я развращаю детей. Чем? Подражательством! Вот у меня Светка Колесникова спела «Я, ты, он, она…» в хорошей открытой манере, копируя Софию Ротару. Меня все педагоги музыкальных школ обвинили в подражательстве. А потом выходит какая-нибудь девочка с хоровым, школьным аморфным, как я его называю, вокалом и говорят, что это индивидуальность. Но ведь она тоже подражает. Кому? Да своему педагогу.
В 80-м году у меня была группа, называлась «Возрождение». Вдруг наш великий политический деятель выпустил одноименный труд. По сигналу пошли слухи: Арзамасцев косит под Брежнева. В горком партии вызывают меня и говорят: «Давай меняй название». И каких названий я только не предлагал, мне все их зарубали. Дошло до того, что назвал группу «А». Думаю, ну к этому не придерутся. Мы в Дубне лауреатами стали, дипломы выдали. В дипломе написано: группа «А». Пришлось признавать, хотя не хотели, считали, что «А» - это Арзамасцев.
Как вы относитесь к конкурсу «Голос. Дети»?
Если раньше я себя считал единственным педагогом джаз-рок стиля, то теперь смотрю детский голос, там столько талантов, а значит много педагогов появилось! Спрашивают, почему ты туда детей не направляешь своих? А у меня были и есть очень достойные дети, но в одиночку этого не сделать. Вокально работает педагог. А все остальное… Визажисты, танцы, режиссура. Все это стоит денег. Я не буду говорить того, чего не знаю. Но знаю, что это стоит приличных денег.
Чего бы хотели для своих учеников? Что с ними должно случиться после «школы Арзамасцева»?
У меня столько учеников на профессиональной сцене и профессионально занятых… Начнем с Колесниковой, она работала в группе «Рондо», Аня Мельниченко работала с Николаем Носковым, Наташа Добролюбова работала с Валерием Меладзе, Юрием Антоновым, Ириной Круг. Наташа высокая, я с ней очень комично смотрюсь. Она высоченная на каблуках, а я – шкет, до плеча ей едва доставал. Алексей Миронов, друг моего сына, написал несколько мюзиклов. На Дубровке (печально известный концертный зал на станции метро «Дубровка» в Москве – прим. ред.) идет его мюзикл «Баллада о маленьком сердце». Елена Курланова – педагог по вокалу, достаточно успешная. Мне есть, чем похвастаться.
Успехи учеников, об этом вы мечтали, или обучение - самодостаточный процесс?
Я всегда говорю: ребята, главное - не результат, главное - процесс. Многие приходят без слуха и духа, потом появляется что-то. И я говорю: ты не балдей от успеха, результат – это мое, это моя задача. А балдей от процесса. Ты должен получать удовольствие независимо от того, есть результат или нет. Если перевести это на спорт, то на ринге нужно балдеть от того, что получаешь по морде. Если ребенок стал лауреатом - это его заслуга. Если провалился – это мой недочет.
Таланты сразу видите?
Да, сразу. И Лиза Тихонова, и Катя Булкина, с которыми я сейчас занимаюсь, просматривались сразу. Считаю, что заниматься с солистами можно только индивидуально. Повторяемости нет. Раньше я думал, вот Катя Булкина, она 11 лет у меня училась. Это же какой у меня багаж педагогический - бери и повторяй с другими. Не получается. Вообще не получается.
Если продолжать проводить параллели со спортом, то там, кроме таланта, нужна психологическая устойчивость и волевые качества. Здесь это имеет значение?
Еще как! Для ребенка выход на сцену – это стресс. И я ненавижу конкурсы. Они делают из детей врагов. Вы бы видели, как они друг на друга смотрят. Лиза спела Кристину Агилеру со всеми приемами. И другая девочка потом вышла и тоже спела. Моей дают первое лауреатство, а девочке – диплом участника. И вот она маме говорит жалобно: «Как же так… она же хрипела, а я-то ведь пела». Я в 74-м году попал на беседу с Образцовым (Сергей Владимирович – режиссер кукольного театра – прим. ред.), когда он сказал: «Ребята, вы работники эстетического воспитания – мои злейшие враги. Потому что вы не понимаете, что с детьми делаете». Я насмотрелся на конкурсах: чужой ребенок выходит на сцену, стоишь и переживаешь за него. Заканчивается выступление. Думаешь: педагог, поддержи, похвали. Нет! «Ты почему на таком-то слове ножку вправо не подвинул?» Навредить ребенку очень легко. И самое главное, что я вынес из работы с детьми, звучит очень просто: «Полюби ученика и ничего не надо больше делать!».
Георгий Бобылёв
